Заключенные в Туркменистане лишены связи с внешним миром
События двенадцатилетней давности навсегда изменили жизнь сотен туркменских семей. В их быт, их повседневный обиход вошли такие страшные понятия, как «арест», «пытка», «приговор», «тюрьма».
Каждый год с приближением этой трагической даты — 25 ноября я все чаще и чаще задаю себе вопрос: так ли справедливо утверждение о том, что отсутствие новостей уже есть хорошая новость, или «no news is good news», как говорят англичане? По моему разумению, так могут думать либо те, кто боится узнать правду, предпочитая оставаться в неведении, либо те, кто эту правду скрывает.
События двенадцатилетней давности навсегда изменили жизнь сотен туркменских семей. В их быт, их повседневный обиход вошли такие страшные понятия, как «арест», «пытка», «приговор», «тюрьма». В одночасье еще вчера уважаемые в Туркменистане люди стали «изменниками Родины» и «террористами», покусившимися на самое святое — жизнь «Великого отца всех туркмен». Новости о том, как «успешно» идет расследование «покушения и попытки государственного переворота с целью изменения конституционного строя», регулярно сообщались ошарашенной происходящим нации. Люди верили и не верили: неужели нашлись люди, поднявшие голос против диктатора? В свою очередь туркменские СМИ охотно предоставляли все новые и новые данные, сообщая то об украденных истребителях, то о несметных богатствах («Как же, ведь сам Ниязов говорил, что у этих негодяев по 10-15 домов, по 10-15 жен!»), то о «героиновых вечерах» на правительственных дачах в Фирюзе… А тем временем сотрудники так называемых «правоохранительных» органов занимались своей главной работой — оттачивали на подследственных самые жестокие способы дознания, а на их родных и близких — самые грязные и изощренные методы издевательств.
Одной из тех, кому удалось вырваться из охваченной террором и ужасом страны стала Дунья — сестра одного из главных обвиняемых по «делу 25 санджар», заочно приговоренного к пожизненному заключению Сапармурада Иклымова. Вот, что рассказывала она, спустя два года после тех памятных событий:
«25 ноября 2002 года в 11 часов утра нас, всех членов семьи Иклымовых, забрали из своих домов сотрудники КНБ и МВД и собрали в доме матери. Снаружи и внутри поставили солдат с автоматами. На наш вопрос, что случилось, они отвечали, что узнаем все из вечерних новостей. Затем на брата Ораза надели наручники и увели. В тот же день они забрали всех мужчин семьи, включая несовершеннолетних. Над подростками в тюрьме издевались и жестоко их били.
28 ноября 2002 года в два часа ночи нас разбудили, двор дома был заполнен людьми КНБ и МВД. Мы хотели одеться, но руководивший выселением сотрудник КНБ по фамилии Бегчаев и сотрудник прокуратуры Бахтияр Курбанов запретили нам это сделать. Приказали выходить из дома, не одеваясь и не трогая вещей, сказали, что они нам больше не принадлежат. На улице стоял мороз. Мы сказали, что у нас дети, они могут замерзнуть, а они ответили, что это их не касается. Моя мать попросила свою инвалидную коляску, иначе она передвигаться не может. Ей отказали. На шум сбежались соседи. Одна женщина принесла две кошмы, их постелили на мерзлую землю, чтобы мать могла по ним ползти. Поднять и нести ее мы не могли, у всех на руках были плачущие от страха и холода дети. На мой вопрос, куда идти нашей матери, они ответили — куда угодно. Так они выгнали ее ночью в холод на улицу. В этот момент нас было около 50 человек женщин и детей.»
Иклымовы оказались одной из самых больших семей «изменников Родины». В целом же число пострадавших от произвола властей близких и дальних родственников, друзей и просто знакомых тех людей, кто был обвинен в самых тяжких преступлениях, не поддается исчисленю. При этом репрессии не ограничивались только увольнением с работы, лишением права на жилье, выселением в отдаленные районы, исключением детей из школ и вузов. Полным ходом шли аресты, допросы, в том числе, женщин и даже детей.
С начала января 2003 года в Дашогузском велаяте сотрудники Министерства национальной безопасности (МНБ) почти ежедневно проводили аресты «подозрительных лиц», большинство из которых были земляками бывшего главы Центрального банка Туркменистана Худайберды Оразова, также объявленного одним из главных организаторов «покушения». Административные «чистки» коснулись также банковской системы страны. Увольняли с работы, подвергали домашнему аресту, делали невыездными десятки людей, ранее работавших под руководством Х. Оразова. Репрессии напрямую коснулись также родственников других «изменников Родины». Многие часы в кабинетах следователей МНБ и Генеральной прокуратуры провели члены семей Бориса Шихмурадова, Нурмухаммеда Ханамова, Батыра Бердыева, Язгельды Гундогдыева и других «ноябристов».
Туркменские СМИ дружно поддерживали «генеральную линию», охотно и даже с каким-то особым удовольствием поливая грязью тех, на кого им указывал Сапармурад Ниязов. Видимо, именно так ими и понималась «свобода слова» в Туркменистане!
«Это те же самые методы, которые использовались во время сталинских показательных процессов в тридцатые годы в Советском Союзе. Используемую лексику можно даже отнести к непристойной, и в большинстве стран ее не обнаружишь в СМИ», — прокомментировал действия туркменских властей и подчиненных им средств массовой информации представитель ОБСЕ по свободе СМИ Фраймут Дуве.
Беспрецедентность проходящих в Ашхабаде судов и нарушение процессуальных норм привлекли внимание мирового сообщества. От источников в правоохранительных органах Туркменистана стало известно, что пытки и избиения применялись ко всем задержанным. Сведения о пытках при допросах подтвердили, в том числе, показанные по туркменскому ТВ «признательные показания» бывшего министра иностранных дел Бориса Шихмурадова, бизнесмена Гуванча Джумаева, бывшего туркменского консула в Афганистане Аннадурды Аннасахатова и бывшего сотрудника Министерства национальной безопасности Нурмухаммеда Оразгельдыева, которые «каялись» в совершенном преступлении, называли себя и своих товарищей «мафией» и требовали для себя самого строгого наказания. Все они по решению неконституционного органа Халк Маслахаты (Народного совета) были приговорены к пожизненному заключению.
Репрессии в Туркменистане приобрели крайние формы, а истеричные митинги с требованием публичной казни людей стали повседневным явлением, которое власти даже не пытались скрыть от мирового сообщества.
Процессы над обвиняемыми продолжались практически с конца декабря 2002 по конец январь 2003 года, несмотря на указание Ниязова провести судебные разбирательства в недельный срок. Затягивание процесса объяснялось тем, что обвиняемые в ходе следствия подвергались пыткам, после которых их просто невозможно было доставить в зал судебных заседаний. И хотя ни представители международных организаций, ни иностранные дипломаты, ни журналисты немногочисленных зарубежных СМИ на процессы по «делу 25 ноября» допущены не были, власти тем не менее все же опасались «нежелательной огласки».
Вскоре после завершения судебных процессов «за особые заслуги перед Туркменистаном и его народом, большие успехи в укреплении национальной безопасности государства» генпрокурор Курбанбиби Атаджанова, министр национальной безопасности Батыр Бусаков, министр внутренних дел Аннаберды Какабаев и председатель Верховного суда Ягшигельды Эсенов получили из рук президента ордена «Туркменбаши» — одну из высших государственных наград Туркменистана. Кроме того, главы МВД и госбезопасности, бывшие до этого полковниками, получили генеральские звезды. Генералами стали и два заместителя министра внутренних дел. А председателю Верховного суда, зачитавшему заранее подготовленный и одобренный Ниязовым приговор семи главным обвиняемым о пожизненном лишении свободы, был присвоен высший квалификационный класс.
Совсем скоро свою «милость» Туркменбаши сменил на гнев, отправив всех награжденных — кого в отставку, кого в места лишения свободы. Этим актом он как бы поставил точку в своем сценарии, по которому развивались события после 25 ноября. Имена «изменников Родины» были преданы забвению, о месте их заключения не сообщалось ни родным, ни представителям международных организаций. Нация замерла, опасаясь повторения массовых «чисток» и безмолвно принимая на веру все, в чем убеждали их официальные источники: уровень жизни растет, безработицы нет, наркомании нет, политзаключенных нет, авторитет президента неуклонно растет, за туркменским газом выстроилась очередь покупателей, зарубежные инвесторы бьются за право участвовать в многомиллионных проектах, и т.д. и т.п. Туркменское общество погрузилось в пучину страха, зато возникло и окрепло новое направление в международном правозащитном движении.
Начиная с 2003 года, любой документ, касающийся прав человека в Туркменистане, неизменно включал требование предоставления информации об осужденных по «делу 25 ноября». На этом настаивали комитеты ООН, Генеральная ассамблея ООН неоднократно принимала резолюции, в которых содержалась не только озабоченность в связи с нарушением прав человека, но и прямо высказывалось требование о немедленном предоставлении доступа к заключенным независимым организациям, в том числе Международному Комитету Красного Креста, а также адвокатам и родственникам осужденных. Наибольший резонанс в мире получил доклад профессора международного права Эммануэля Деко, сделанный им в рамках процедуры Московского механизма ОБСЕ. Докладчик сообщал:
«Суды проводились в вопиющих условиях. Вопреки обязательствам, данным ОБСЕ, на суды не были допущены иностранные наблюдатели, в частности, дипломаты… Место и время судебных заседаний держались в тайне, дабы избежать наблюдения. Официально реагируя на дипломатические протесты, туркменское руководство заявляло, что присутствие дипломатов могло сказаться на объективности судей. Это объяснение неприемлемо и еще менее убедительно…»
«Лишенные возможности воспользоваться услугами адвоката, обвиняемые содержатся без возможности связи с внешним миром. В презумпции невиновности им отказано. Они не имеют доступа к обвинительным документам и не могут подготовить свою защиту. Тем самым им отказано в праве на справедливый суд, вопреки не только всем международным нормам, но и принципам, установленным Конституцией…»
Подробности, сообщенные профессором Деко, шокировали мировое сообщество. 13 марта 2003 года в Вене Постоянный совет ОБСЕ провел слушания по Туркменистану и обсуждение представленного доклада. По итогам слушаний члены Cовета инициировали ряд конкретный действий, направленных на принуждение туркменских властей к соблюдению международных гуманитарных норм. Предлагалось вынести рассмотрение вопроса о соблюдении прав человека в Туркменистане на уровень профильных комитетов ООН, инициировать объявление экономических санкций со стороны государств-участников ОБСЕ на двусторонней основе, а также согласовывать любые контакты с Туркменистном с реальными действиями туркменских властей по обеспечению основных гражданских прав и свобод и отказу от диктаторских методов государственного управления.
Неожиданная кончина Ниязова в декабре 2006 года лишь на некоторое время оживила общество, втайне надеявшегося, что при новой власти все изменится к лучшему, а сказка о Золотом веке превратится в быль. Но иллюзии быстро рассеялись, вернее, канули в каракумский песок, как та самая капля чистой воды, которую туркмены сравнивают с крупицей золота. Политика нового президента Курбанкули Бердымухаммедова в вопросе сотрудничества с международными организациями по проблемам прав человека по-прежнему вызывает законное негодование правозащитников и критические высказывания политиков. При этом правозащитники справедливо подчеркивают, что процедура Московского механизма в отношении Туркменистана не была завершена, и требует ее продолжения. В недрах ОБСЕ уже заметно движение навстречу этим требованиям, и, я надеюсь, в ближайшем будущем этот вопрос будет решен положительно.
В частности, на проходившем в Варшаве в конце сентября-начале октября нынешнего года ежегодном Совещании по рассмотрению выполнения обязательств в области человеческого измерения ОБСЕ туркменская тема звучала ни раз. Кампания «Покажите их живыми!», созданная под эгидой широкой коалиции правозащитных организаций Civic Solidarity Platform, провела брифинг, участникам которого были представлены два доклада, подготовленных организаторами: «Покажите их живыми!: Насильственные исчезновения в Туркменистане» и «Овадан-депе: Средневековые пытки в современном Туркменистане», которые содержат многочислнные факты политически мотивированных насильственных исчезновений, пыток и других серьезных нарушений прав заключенных, а также норм национального законодательства и обязательств, принятых Туркменистаном в рамках ООН и ОБСЕ.
На брифинге выступили президент Центра развития демократии и прав человека Юрий Джибладзе (Россия), представитель кампании Crude Accountability Соня Зильберман (США), руководитель центральноазиатский програмы правозащитного центра «Мемориал» Виталий Пономарев (Россия), бывший узник тюрьмы Овадан-депе Акмухаммед Байханов и жена бывшего министра иностранных дел Туркменистана Бориса Шихмурадова Татьяна Шихмурадова.
Еще один брифинг, на котором также был поднят вопрос о жертвах насильственных исчезновений в Туркменистане, каковыми являются десятки, а возможно, и сотни находящихся в местах лишения свободы осужденных, был организован Норвежским Хельсинкским Комитетом, входящим в коалицию правозащитных организаций Civic Solidarity Platform, при поддержке Министерства иностранных дел Норвегии, Евросоюза, а также постоянных представительств при ОБСЕ ряда европейских стран. Наряду с Туркменистаном, участники брифинга обсуждали также случаи насильственных исчезновений на Украине и в Белоруссии. О недопустимости применения подобной практики говорили профессор Венского университета Манфред Новак, в недавнем прошлом эксперт ООН по проблеме насильственных исчезновений, глава департамента по правам человека Бюро по демократическим институтам и правам человека ОБСЕ (БДИПЧ ОБСЕ) Снежана Бокулич, представитель Совета Европы Чилдерик Шаапвельд и исполнительный директор Норвежского Хельсинкского Комитета Харри Хуммель.
О нарушении властями Туркменистана прав человека в ходе Совещания в Варшаве неоднократно говорили представители США. В частности, глава делегации Джон Брайан Этвуд особо подчеркивал, что «Туркменистан и Узбекистан продолжают сажать в тюрьму правозащитников, журналистов и мирных приверженцев религий, в то время как внешний мир выражает озабоченность пытками и несправедливыми судебными процессами в этих странах».
К большому сожалению, в Туркменистане мало кто знает о том, как мировое сообщество реагирует на подобные действия властей. Туркменские СМИ преподносят населению лишь «сладкую ложь» о невиданных экономических успехах, новых дворцах и спортивных достижениях президента, а из отзывов зарубежных гостей умело изымают «горькую правду», оставляя лишь восторги по поводу беломраморного Ашхабада. Мне очень жаль, что те, кто сегодня живет в Туркменистане в полном отсутствии информации о своих отцах, мужьях, братьях или сыновьях, находящихся в заключении, не услышат слова, сказанные президентом Международного Комитета Красного Креста Якобом Келленбергером:
«Применение практики насильственных исчезновений является нарушением прав человека. Те, кто это совершают, посягают на само существование человека и лишают его основной правовой защиты, на которую как мужчины, так и женщины имеют право, независимо от того, являются ли они виновными или нет. Это также нарушает права родственников пропавших без вести. Запрет на применение практики насильственных исчезновений, также как и другие нормы и правила гуманитарного права, не терпит исключений. Ни война, ни чрезвычайное положение, ни экстренные соображения национальной безопасности не оправдывают насильственных исчезновений.[…] Я хотел бы отдать дань мужеству тех семей, которые по-прежнему не имеют никакой информации о судьбах своих пропавших без вести родных. Продолжающаяся борьба семей за то, чтобы получить средство правовой защиты от той несправедливости, с которой им пришлось столкнуться, и предотвратить ее повторение, вызывает у нас восхищение и уважение».
Несомненно, эти мудрые и честные слова хоть на малую толику облегчили бы страдания и горе родных и близких тех людей, которых в Туркменистане с уважением называют «ноябристами». Время эмоций для них давно прошло. Они устали жить в неведении и уже не боятся услышать правду, какой бы она ни была. Вся беда в том, что сказать им эту правду туркменские власти по-прежнему отказываются.
Нургозель Байрамова http://www.gundogar.org/
