Кого-кого, а дашогузцев вождь всех туркмен не любит. За что не любит — никто не знает, хотя предположений на этот счет сколько угодно. Некоторые утверждают, что эта нелюбовь — результат участия уроженцев Дашогузского велаята (области) в так называемой «краже века», когда из хранилищ Центрального банка страны с помощью современных систем перевода денежных средств на счета в заграничных банках были безвозвратно перечислены более 40 миллионов долларов.
Есть и другие объяснения. Например, определенная группа местных аналитиков уверена в том, что основной причиной ниязовской дискриминации населения Дашогузского велаята служат этнические узбеки, составляющие в среднем более тридцати процентов всего населения велаята и проживающие здесь испокон веков, а также близость этого велаята к Республике Узбекистан. Эту страну Туркменбаши недолюбливает, особенно после так называемых событий 25 ноября 2002 года, когда, как известно, была предпринята попытка покушения на его жизнь. Официальные власти Туркмении тогда обвинили узбекскую сторону в том, что накануне ноябрьских событий в Ашгабаде узбеки оказывали пособничество бывшему вице-премьеру Борису Шихмурадову в незаконном переходе через границу двух стран, а после событий 25 ноября какое-то время укрывали главного «террориста и изменника родины» Шихмурадова в резиденции посла Республики Узбекистан в Туркменистане.
Сегодня велаят во всех отношениях считается отсталым по сравнению с другими регионами страны. Здесь уровень безработицы среди взрослого населения значительно выше, чем, скажем, в Марыйском, Лебапском или Ахалском велаятах. Еще выше он среди молодежи — 95 процентов закончивших девятилетнюю школу юношей и девушек не могут найти себе работу. Эти и другие острые социальные проблемы создают идеальную почву для роста таких видов преступлений среди молодежи, как наркоторговля, контрабандный вывоз товаро-материальных ценностей в соседний Узбекистан, кражи общественного и личного имущества граждан, проституция. «В вашем велаяте, я знаю, сильно развита проституция», — заявил почтенным аксакалам и руководителям велаята Сапармурат Туркменбаши, выступая на очередном заседании высшего органа представительской власти Халк Маслахаты, состоявшемся в дайханском (крестьянском) объединении имени Садуллы Розметова Дашогузского этрапа.
— Услышав такое из уст президента, мы были в шоке, — вспоминает тот день один из участников всенародного совещания Берды ага Х-ов из Куняургенча. — Он так и сказал — «в вашем велаяте». Как будто наш велаят не относится к Туркменистану. Конечно, молодые туркменские женщины и девушки будут продавать свое тело за деньги, если у них не было и нет другого источника дохода. Нет рабочих мест, ничего не строится. А те объекты, в торжественном открытии которых принял участие Туркменбаши, сегодня либо бездействуют, либо работают на одну десятую от своей мощности. Например, в начале 90-х годов с большой помпой Туркменбаши открыл в Дашогузе автокрановый завод. В день его приезда с горем пополам собрали всего один автокран, да и то кое-какие детали пришлось снимать с работающих машин строительных организаций. И все! Больше Дашогузский автокрановый завод не выпустил ни одного крана. Точно так было и с трубным заводом. Когда действовала система клиринговых поставок с Украины за проданный туркменский газ, трубный завод в Дашогузе вроде бы работал. Но потом поставки металла по клирингу прекратились, и сотни рабочих оказались выброшенными на улицу. В Тахтинском этрапе (сейчас это этрап Героглы) построили и торжественно, опять-таки с участием Туркменбаши, помнится, сдавали чулочно-носочную фабрику, на которой должны были работать более трехсот женщин. Сейчас на этом предприятии работает всего 30 женщин и здесь, как шутят сами работницы, выпускаются одноразовые носки, то есть годные до первой стирки.
Берды ага Х-ов говорит, что за годы независимости экономика Дашогузского велаята пришла в упадок. Несмотря на то, что велаят считается крупным производителем хлопка-сырца, здесь нет ни одного текстильного комбината. Зато все эти комбинаты и фабрики строятся в столице, в Ахалском велаяте, в образцово-показательном Рухабатском этрапе и, в частности, в родовом имении президента в селе Кипчак. Молодежь Дашогузского велаята в поисках работы выезжает в Ахал, либо в богатый нефтью и газом Балканский велаят. Листая туркменские газеты за последние несколько лет, можно проследить процесс дискриминации Дашогузского велаята. Бумажный комбинат построен в поселке Яшлык под Ашгабадом. Цементный завод мощностью в один миллион тонн — в Келята под Ашгабадом. Карбамидный завод — в Теджене. Установка по производству сжиженного газа и завод питьевой воды — в Лебапе. Еще один карбамидный завод появится в Мары, где уже есть действующий азотный завод. Из Дашогуза же поступают куцые сообщения о том, что построены площади и центры Рухнама, арка-ворота на въезде в город, открыт летний амфитеатр, очередной фонтан…
Президент страны подписал постановление о строительстве во всех велаятских центрах новых зданий театров. Во всех велаятах эти очаги культуры будут возводить иностранные компании, а в Дашогузе театр почему-то будет строить испытывающая кризис и влачащая жалкое существование местная строительная организация. Например, в Туркменабате и в Арчабиле сдаются в эксплуатацию заводы питьевой воды, а в Дашогузе и во всем велаяте — за исключением нескольких населенных пунктов, один из которых назван в честь Туркменбаши, — люди пьют воду, уровень концентрации соли в которой составляет более 1500–1700 миллиграммов на литр воды, а в Акдепинском и Болдумсазском этрапах — более 2000 мг/л, что в десятки раз превышает предельно допустимые нормы, утвержденные Всемирной Организацией Здравоохранения (ВОЗ). Дашогузцы мало живут — людей, достигших возраста 90 и более лет, можно по пальцам пересчитать. Большая часть населения страдает от сердечно-сосудистых заболеваний, болезней почек и мочевыводящих путей, онкологических заболеваний, болезней суставов.
«Все беды нашего велаята, конечно же, исходят от политики Туркменбаши, — говорит пожилой человек, много лет проработавший в системе финансовых органов. — Он назначает руководителями велаятов людей из других регионов, которых абсолютно не волнуют социальные проблемы, такие как безработица, качество питьевой воды, плохая экология, засоление земельных угодий».
С таким мнением трудно не согласиться. Так, если в первые годы независимости руководителями области назначались местные функционеры, знающие проблемы, то теперь на подобные должности назначаются выходцы из Ашгабада или Ахалского велаята.
«За шестимесячный испытательный срок, — продолжает мысль пожилой финансист, — каждый назначенный Ниязовым пришлый руководитель велаята старается сколотить личный капитал. О народе никто не думает. Если эта порочная практика назначения руководителей будет продолжена, то с каждым годом в велаяте все больше будет нарастать протестный потенциал, который в один прекрасный день превратит отсталый регион во второй узбекский Андижан».
Скрытный протестный потенциал и в самом деле растет как среди самих туркмен, так и среди большой узбекской диаспоры, проживающей на территории Дашогузского велаята. Сегодня в руководящем номенклатурном составе велаята практически не осталось ни одного руководителя-узбека. Даже на уровне руководителей дайханских объединений (бывших колхозов и совхозов), девятилетних школ, мелких учреждений узбеки лишены права занимать руководящие должности.
Дискриминационная политика в отношении представителей национальных меньшинств может изнутри взорвать ситуацию в велаяте и привести к непредсказуемым последствиям.
«Мой сын три года подряд пытался поступить в туркменский вуз, но все попытки его оказались безуспешными. И тогда он поехал учиться в Узбекистан, закончил высшее учебное заведение в Ташкенте, но диплом, полученный им, не признается в Туркменистане. Дипломированный специалист не может найти работу. Как это так?» — сетует Карим ака, житель села Хелленг этрапа имени Сапармурада Ниязова.
«У наших детей нет работы. Даже на самую низкооплачиваемую должность в первую очередь берут туркменов, — возмущается учитель-пенсионер, долгое время проработавший в закрывшейся казахской школе в дайханском объединении „Измукшир“ Тахтинского этрапа. — В правоохранительные органы, в высшие учебные заведения страны дорога нетуркменам наглухо закрыта. За деньги, конечно же, можно все устроить. Тогда не посмотрят на то, что ты другой национальности. Но сколько можно жить, давая взятку?! Остается только одно — переселяться на свою историческую родину, в Казахстан. Очень многие наши казахи так и делают». Растет недовольство и у самих туркмен Дашогузского велаята.
«Эти бесконечные сокращения штатных единиц в бюджетных организациях, ликвидация или закрытие переведенных на хозрасчет предприятий и учреждений, удержания с зарплаты за подписку на газеты и журналы, на подарок ко дню рождения начальника или министра, на угощения прибывшей с проверкой или ревизией комиссии из Ашгабада, на строительство мечети, на оказание помощи при выполнении плана по зерну и хлопку — все это так раздражает работающих людей, что даже безработные нам уже не завидуют, — говорит сорокалетний строитель Аннагелди А-дов. — Никто не уверен в том, что завтра его подведут под сокращение, каждый живет под необъяснимым постоянным страхом.
Настоящая жизнь настолько отличается от той, что показывают по туркменскому телевидению, что народ теперь ни телевизор не смотрит, ни газет не читает».
А между тем никаких признаков улучшения ситуации не наблюдается. Наоборот. Вместо того, чтобы построить в велаяте новые промышленные предприятия, создавать дополнительные рабочие места, решать социально-экологические проблемы, центральная власть в лице Вечно Великого Туркменбаши закручивает гайки в отношении жителей Дашогузского велаята, ужесточает режим свободного посещения этого отсталого региона. Сегодня, чтобы попасть в велаят, жители столицы и других городов Туркменистана должны получить приглашение от родственника в Дашогузе, а затем с этим приглашением уже по месту своего жительства оформлять в отделе полиции пропуск, дающий право на въезд в велаят.
В самом велаяте сегодня много военных. На въездах и выездах из города Дашогуз в этрапские центры действуют посты государственной службы дорожного надзора (ГСДН). С наступлением темноты каждый водитель или мотоциклист обязан остановиться у поста ГСДН, показать документы, зарегистрироваться в специальном журнале, сообщить данные о цели и маршруте движения. В этрап Туркменбаши даже жителям велаята невозможно попасть без предъявления паспорта.
«Такое ощущение, будто живем в полицейском государстве, — говорит двадцатилетний юноша, только что отслуживший в армии. — Кажется, что наш президент боится своего народа, а потому усиливает свой репрессивный аппарат. Везде сокращения штатов, а в системе МНБ, МВД, прокуратуры, судов, таможни, Министерства обороны и Государственной пограничной службы, Государственной службы по регистрации иностранных граждан, наоборот, наблюдается увеличение численности работников. Всегда ты должен иметь при себе документ, удостоверяющий твою личность. Иной раз в вечернее время боишься из дома выйти. Боишься не бандитов и грабителей, а людей в мундире или в гражданском, наделенных властью и полномочиями».
Сложившуюся в Дашогузском велаяте ситуацию может взорвать любой мало-мальский фактор, любое необдуманное решение властей. Не имеющих работу и постоянного источника заработка людей легко подбить на бунт, даже ничего не заплатив им за это. А если найдется экстремист, готовый заплатить за взорванную автомашину? Сколько найдется желающих встать в ряды «воинов Аллаха»?
«Много, — говорит молодой человек, назвавшийся Бахрамом. — Недовольных среди молодежи так много, что достаточно одной искры. Вспомните время, когда тогдашний хяким велаята Хабыбылла Дурдыев в период хлопкоуборочной кампании отдал распоряжение закрыть центральный базар в Дашогузе и установить шлагбаумы на всех дорогах, ведущих в город? Что тогда было? Более 250 человек, в основном тех, кто живет за счет работы на базаре, вышли на главные улицы и проспекты города. Затем неуправляемая толпа подошла к зданию администрации района и потребовала к себе Дурдыева. „Комитетчики“ все происходящее снимали на видеокамеру, но никто не дрогнул, не испугался этих сторожевых псов Туркменбаши. Через два часа насмерть перепуганный хяким велел открыть базар для торговли, убрать с дорог все шлагбаумы и открыть движение автотранспорта. И сейчас достаточно какого-то серьезного повода, чтобы народ, как в Андижане, вышел на улицу. Лично я знаю многих ребят, готовых совершить такой поступок просто так, а если кто-то еще предложит деньги, то желающих выступить против существующего режима будет значительно больше».
Хоть и снижается рождаемость, численность населения Дашогузского велаята неуклонно растет. Здесь в настоящее время проживает более 1 миллиона 300 тысяч человек. Официальная статистика умалчивает о реальной численности безработных и занимается подтасовкой цифр.
Например, во всех статистических отчетах молодая безработная женщина-домохозяйка проходит как работающая. Оказывается, она работает дома, следовательно, ее нельзя считать безработной. Или другое подтверждение подтасовки цифр статистики. Семья в сельской местности арендует один гектар земли. Этот участок записан на имя только одного члена семьи. Выходит, в семье один работающий и получающий хоть какой-то доход. Вовсе нет. В статистических отчетах говорится, что все взрослые трудоспособные члены этой семьи работают на своей земле. По оценкам независимых экспертов, уровень безработицы среди взрослого населения Дашогузского велаята составляет 70–73 процента от общего числа трудоспособного населения, а в молодежной среде он уже составляет 90 и выше процентов. И если центральная власть уже в ближайшее время ничего не предпримет, то при таком темпе роста безработицы велаят может скоро повторить судьбу узбекского Андижана.
«Маркетинг и консалтинг».
