Рассмотрение первого туркменского доклада в Комитет по пыткам для членов комитета, можно сказать, тоже стало настоящей пыткой. Как можно оценить ситуацию, если был представлен один-единственный фактический показатель — количество заключенных в Дашогузской женской колонии? «Мы не услышали никаких реальных данных: столько-то человек было арестовано, отдано под суд, освобождено из-под стражи и подвергнуто наказанию. Ничего!», — возмущалась эксперт Комитета Фелис Гаер. Ашхабад не представил полной картины по случаям применения пыток, их количеству и соответствующим разбирательствам. Власти Туркменистана не предоставили достаточных данных и о количестве заключенных, отбывающих наказание в тюрьмах, а также о фактах гибели осужденных в местах лишения свободы. «Комитет сожалеет, что за исключением положений юридического характера, в его распоряжение поступила лишь весьма ограниченная информация», отмечают авторы итогового документа, добавляя, что непредоставление соответствующих данных «крайне негативно сказалось на выявлении случаев нарушений, требующих особого внимания».
«Гундогар» подробно освещал ход обсуждения первого доклада и комментировал рекомендации комитета ООН. (См. статьи раздела «Закон и права человека» за май-июнь 2011 г.).
Представляя свой первый доклад в Комитет по пыткам (CAT) в 2010 году, туркменские чиновники откровенно лукавили: не было в прежней редакции Уголовного кодекса Туркменистана определения понятия «пытки», а стало быть — и пыток не было! Именно эта уловка стала для членов Комитета поводом настоятельно рекомендовать внести эту уголовно-правовую категорию во внутреннее законодательство, осудить применение пыток, приложить максимум усилий к их недопущению, принять меры по борьбе с безнаказанностью лиц, виновных в применении пыток и жестокого обращения, а также проводить исчерпывающие расследования фактов применения пыток.
Как не изворачивалась туркменская Фемида, под давлением международных организаций пришлось-таки ввести это очень «неудобное» слово в УК (статья 182, предусматривает лишение свободы на срок от 3 до 15 лет), Конституцию (статья 23) и Уголовно-процессуальный кодекс, в котором хотя напрямую и не говорится о пытках, но в статье 13, пункт 4 записано, что «никто из участвующих в уголовном процессе лиц не может подвергаться насилию, жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению», а статья 23 запрещает получать показания подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и других участников процесса «путём насилия, угроз и иных незаконных мер».
В докладе особо подчеркивается введение в действие с 1 июля 2011 года нового Уголовно-исполнительного кодекса, «в котором учтены международные стандарты по исполнению уголовного наказания и гуманному обращению с осужденными». В частности, заключенные не должны подвергаться пыткам, жестокому, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению. Для получения квалифицированной юридической помощи осуждённые вправе пользоваться услугами адвокатов или иных лиц, имеющих право на оказание такой помощи.Также они имеют право обращаться с жалобами в органы исполнительной власти, суд, органы прокуратуры, общественные объединения, а также в международные организации по защите прав и свобод человека, «если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты». Органы и должностные лица, которым направлены предложения, заявления и жалобы осуждённых, должны рассмотреть их в установленные законом сроки и довести принятые решения до сведения осуждённых. В исправительных учреждениях осуждённым разрешается совершать религиозные обряды, иметь и пользоваться предметами культа и религиозной литературой.
Не правда ли, звучит оптимистично? Уголовно-процессуальный кодекс вкупе с Уголовно-исполнительным создают благоприятную картину, правда, почему-то больше похожую на сказку, призванную убедить ООНовских экспертов в нерушимости прав туркменских заключенных. А в голове все время вертится фраза из фильма Эльдара Рязанова «Гараж»: «Золотой мой, что-что, а право-то вы имеете»…
Можно сколько угодно рапортовать, что администрация всех исправительных учреждений Туркменистана предоставляет заключенным в отведенное для этого время должным образом приготовленную пищу, которая «по качеству и количеству в полной мере соответствуют разработанным нормам питания и требованиям современной гигиены, учитывает возраст, состояние здоровья заключенных и характер выполняемого ими труда», что помещения, которыми пользуются осужденные, «отвечают всем санитарным и гигиеническим требованиям и учитывают климатические условия Туркменистана», что минимальная норма жилой площади в расчете на одного осужденного «не может быть менее четырех квадратных метров, в тюрьмах — трех квадратных метров, в колониях, предназначенных для содержания женщин, пяти квадратных метров», что в соответствии с постановлением президента Туркменистана от 11 апреля 2014 года «увеличен рацион и меры веса питания указанных лиц, а также уменьшен срок ношения ими спецодежды», что… Впрочем, достаточно только познакомиться с интервью, которое дал бывший узник Овадан-Депе Гельды Кяризов Радио Свобода, чтобы убедиться: цитирование официальных документов — занятие абсолютно пустое. Потому что, употребляя это «должным образом приготовленное питание», рацион которого утвержден постановлением президента, заключенные за полгода теряют половину собственного веса. Что в помещениях, «отвечающих санитарным и гигиеническим требованиям и учитывающих климатические условия», люди зимой замерзают, а летом умирают от жары, что моются раз в неделю холодной водой без мыла, а на прогулку выводятся и того реже.
Сообщая о факте включения поправки о пытках в Уголовный кодекс Туркменистана, составители доклада добавляют, что с момента принятия данной поправки (4 августа 2012 года), «дела по данной категории не рассматривались». Это означает, что факты применения пыток не были зафиксированы и никто не понес за них ответственности. Также как не было зарегистрировано ни одного факта смерти в местах лишения свободы в результате пыток и жестокого обращения и не одного случая насилия сексуального и физического характеров.
Чтобы совсем уж не быть голословными, составители доклада для большей достоверности информации «выявили» один случай «недозволенного» отношения с осужденной, за что сотрудник Дашогузской женской колонии ДЗ-К/8 Адылбек Хайытбаев получил два года лишения свободы.
Что же касается внештатной сотрудницы Радио Свобода Огулсапар Мурадовой, приговоренной вполне в духе сталинской «амальгамы» в августе 2006 года за якобы незаконное приобретение оружия к шести годам лишения свободы, то она, как сообщается в докладе, в сентябре того же года «совершила суицид путем самоповешения». Надеясь таким образом рассеять сомнение в насильственной смерти женщины, власти скрывают, что на теле «самоубийцы» были обнаружены многочисленные следы побоев. Но даже если принять официальную версию гибели 58-летней журналистки, то за доведение ее до самоубийства по-любому кто-то должен был ответить.
Надо сказать, что информация, представленная туркменской стороной в ответ на замечания САТ, высказанные во время предыдущего обсуждения, демонстрируют довольно неуклюжие попытки скрыть истину. В противном случае, можно решить, что авторитетных экспертов ООН в Туркменистане принимают за дураков.
К примеру, Комитет просил туркменскую сторону информировать о результатах расследований по заявлениям о насильственном заключении в психиатрические больницы политического диссидента Курбандурды Дурдыкулиева и журналиста Сазака Дурдымурадова. Туркменская сторона ответила: Дурдыкулиев в 2004 году был направлен на принудительное медицинское обследование за то, что жаловался на местные власти и родственников, после чего с диагнозом «инволюционное душевное расстройство» помещен в больницу для душевнобольных, откуда вышел в 2006 году. И ни слова о том, что несколько американских сенаторов и конгрессменов обратились к президенту Ниязову с требованием освободить узника совести Дурдымурадова, что именно о нем тогдашний официальный представитель США при ОБСЕ Кайл Скотт сказал, что «только когда такие диссиденты, как Дурдыкулиев, смогут открыто высказывать свои мнения без опасений стать жертвой преследований или насильственной госпитализации в психбольницы, можно будет утверждать, что в стране не нарушаются права человека, включая свободу слова и собраний». Значит дело было совсем в ином, и не следовало бы так откровенно лгать о причине «душевного расстройства» Дурдымурадова!
Известно, что принудительное лечение в стационаре назначается исключительно по решени суда. К слову сказать, по свидетельству компетентных источников, в Туркменистане давно уже нет психиатрических лечебных учреждений. Скорее, это все те же тюрьмы, только надзиратели и охрана одеты не форму, а в белые халаты.
И уж совсем озадачил ответ туркменской стороны на замечание относительно выяснения судеб осужденных по делу о «покушении» на Ниязова в ноябре 2002 года. Комитет по пыткам настоятельно рекомендовал предоставить сведения о местонахождении заключенных, прекратить практику содержания людей под стражей без связи с внешним миром, расследовать факты насильственных исчезновений, а также обеспечить осужденным необходимые меры правовой защиты.
Вместо этого, в докладе, представленном туркменской стороной для предстоящего обсуждения в CAT содержится… перечисление статей, по которым был осужден в 2008 году вернувшийся в Туркменистан из эмиграции диссидент Гулгельды Аннаниязов («Незаконное пересечение государственной границы Туркменистана» и «Похищение или повреждение документов, штампов, печатей или бланков»). При этом по какой-то загадочной причине ссылка в докладе дана на Уголовный кодекс Туркменистана в редакции 1961 года (!), тогда как в 2008 году действовал УК в редакции 1997 года (действующая сегодня редакция УК Туркменистана была принята в 2010 году), и этот УК предусматривал максимальный срок по первой статье — до 5 лет, по второй — до 1 года. Почему Аннаниязов был осужден на 11 лет, остается загадкой. Также остается вопрос относительно места заключения. Что такое «колония Управления полиции Ахалского велаята»? Уж не это ли секретная тюрьма Овадан-депе, где содержатся политзаключенные? Кстати, местом отбывания наказания «самоубийцы» Огулсапар Мурадовой в докладе названо «исправительное учреждение Управления полиции Ахалского велаята».
Сообщаются также сведения о бывшем спикере парламента Овезгельды Атаеве, к которому в соответствии с Конституцией Туркменистана, которой еще не коснулась алчущая власти рука министра здравоохранения, должны были перейти полномочия президента после кончины Ниязова в декабре 2006 года вплоть до выборов нового президента. Атаев был упрятан за решетку, чтобы не служить препятствием на пути к власти К. Бердымухаммедова. Также была осуждена и его жена. По официальным данным, О. Атаев был освобожден в декабре 2011 года в связи с отбытием срока наказания, а его жена Нургозель Атаева — в мае 2011 года в соответствии с указом президента «О помиловании».
Из числа же осужденных по делу «25 ноября», судьба которых уже давно вызывает особую обеспокоенность международных и правозащитных организаций, информация дана только о бывшем министре иностранных дел Борисе Шихмурадове, хотя место его нахождения так и не было раскрыто.
Впервые, если не считать противоречивых сведений о предъявленных ему обвинительных статьях, содержащихся в публичных выступлениях тогдашнего генерального прокурора Курбанбиби Атаджановой, данные о количестве и содержании статей УК, по которым был осужден Шихмурадов, были опубликованы туркменским еженедельником «Адалат» в феврале 2003 года. Что примечательно: орган Министерста адалат (юстиции) в 2003 году инкриминировал Шихмурадову нарушение 20 статей УК, нынешний доклад Туркменистана в комитет ООН по пыткам содержит «лишь» 13 статей. Из перечня 2003 года «исчезли» обвинения в превышении должностных полномочий, торговле оружием, наемничестве и ряд других.
В принципе, для того, чтобы приговорить бывшего министра к высшей мере наказания, достаточно было бы одной статьи — «Посягательство на президента». Но в 2003 году, когда фабриковалось его уголовное дело, а также дела всех других «ноябристов», Ниязову важно было, с одной стороны, как можно сильнее напугать общественность образами своих врагов, а с другой — как можно хитрее замести следы: поди разбирайся, справедливо или нет вынесен приговор по 20 статьям!
Сравнив данные 2003 года и нынешние, содержащиеся в докладе Туркменистана, представленном в Комитет ООН по пыткам, делаем два очень важных вывода.
1. Доклад является первым официальным документом, содержащим данные об инкриминированных Б. Шихмурадову статьях и вынесенном приговоре (пожизненное заключение). Напомним, что до сих пор ни родственникам, ни правозащитникам не удавалось добиться от туркменских властей получения судебных решений по его делу.
2. Отсутствие в докладе семи статей УК, якобы также ранее фигурировавших в приговоре, свидетельствует о том, что все «дело», что называется, шито белыми нитками, ибо бездоказательно вынесенные обвинения по прихоти заинтересованных лиц могут как появляться, так и исчезать, поскольку не являются реальным нарушением закона, а грубо говоря, высосаны из пальца. Выходит, не было на самом деле «украденных» Шихмурадовым пяти истребителей СУ-17 и другого вооружения и боеприпасов, а существовали они лишь в больном воображении Ниязова, где позднее родилось и «видение о покушении»?
Появление в докладе упоминания о бывшем министре иностранных дел, чего ранее старательно избегал официальный Ашхабад, а также упоминание о других жертвах туркменского правосудия: супругах Базаргельды и Айджемал Бердыевых, пасторе протестантской церкви Ильмураде Нурлиеве, гражданских активистах Аннакурбане Аманклычеве и Сапардурды Хаджиеве — показатель того, что туркменские власти утрачивают былую уверенность в безнаказанности. А раз так, они должны быть готовы к тому, что на предстоящем обсуждении в Комитете по пыткам им придется держать ответ за новые нарушения и новые жертвы, сведения о которых не преминут направить в Комитет правозащитники.
Нургозель Байрамова http://www.gundogar.org/?0120516745000000000000011000000
