Бывшая жительница Ашхабада вспоминает
Завершаем публикацию рассказа гражданки Туркменистана, подвергшейся уголовному преследованию на родине в 2015 году (см. часть 1, часть 2). В третьей части своих воспоминаний она рассказывает об освобождении из СИЗО в пос. Яшлык и о последующих проблемах, вынудившей её покинуть Туркменистан. После публикации второй части власти Туркменистана пытались оказать давление на рассказчицу, к «охоте» на которую по их просьбе подключились и их российские коллеги.
Рассказ про женскую колонию в Дашогузе
Однажды этап с Дашогуза пришёл. Смотрю — две женщины идут, одежда чёрная, волосы закрыты. Я подумала, что иранки. Иранок в Туркменистане только за наркоту арестовывают. Одна девчонка, у которой четвёртая ходка, мне объяснила: «Это не иранки, это в Дашогузе так ходят». Я удивилась.
Стала её расспрашивать, что меня ждёт в Дашогузе, ведь там — женская колония. Некоторые детали особенно запомнились.
По её словам, в новой колонии есть телевизоры, стиральные машины, спортивный и тренажерный залы, можно получать денежные переводы от родственников и тратить их в магазине внутри зоны. Есть молитвенные помещения для мусульман и христиан. Швейный цех есть, надо план выполнять. Зечки, кто поопытнее, неофициально продают флешки с фильмами и музыкой, можно их через телевизор просматривать. Дежурные тоже неофициально на ночь сдают заключённым в аренду сотовые телефоны без интернета, с интернетом тоже есть — но в пять раз дороже. Их надо вернуть до конца смены.
Еще рассказала, как при заезде в зону женщин заставили раздеться догола и держали так около пяти часов (судя по свидетельствам других бывших узников, речь идет о событиях, связанных с переводом заключённых из старой в новую женскую колонию в 2013 году; официально происшедшее объясняли дезинфекционными мероприятиями. — Прим. ред.). «Она рассказывает: заходишь, раздеваешься, несколько человек из комиссии тебя осматривают и обмениваются репликами: „Эта — ничего, я её потом отымею. Какой у неё номер?“ А над другой смеются: „Почему ты такая старая, всё у тебя висит“. Так издеваются. Потом заставляли голой сидеть на корточках, пока не свалишься».
Курбанбиби Атаджанову (бывший Генеральный прокурор) и её дочь держат в той же колонии в изолированном блоке отдельно друг от друга. Передачи для неё принимают, но общаться с ней строго запрещено. Говорят, есть особое указание президента — не убивать, но изолировать. Девчонка рассказала, что однажды за разговор с Курбанбиби попала в карцер. «Когда мы гуляли рядом, она подошла к ограде и сказала, что хочет свитер связать с рисунком, спросила, сколько спиц нужно и т.д. Я стою, объясняю ей. За это меня отделали хорошенько и на 15 дней в карцер отправили. Она любит вышивать и вязать, постоянно спрашивает у девочек, например, как какой-то рисунок сделать. Раньше ей отвечали, а теперь за разговор наказывают. Девочки иногда рисовали ей на бумаге схему и передавали через контролеров или через сетку во дворе».
После освобождения
Как и многих других заключённых, меня освободили 26 октября 2015 года по президентскому указу о помиловании.
Утром дежурный, который меня избивал, открывает окошко и говорит: «Давай, собирайся домой. Я не хотел, чтобы ты вышла... Но всё равно ты скоро вернёшься, жду тебя».
Полтора месяца пришлось провести в Яшлыке.
Построили на плацу, речь произнесли, что, мол, президент нас пожалел... Потом на автобусах привезли в первый участковый пункт полиции в Яшлыке. Часа четыре там держат, дают сопровождающего и на автобусе или поезде до Ашхабада довозят. Но я, когда туда привезли, маме позвонила, и за мной машина приехала, отвезла домой.
Выдали справку об освобождении («волчий билет» её называют), сказали прийти с ней к участковому в течение трех дней. Пошла к участковому, он отправил в Азатлыкский РОВД кабинеты обходить. Сначала отпечатки сдаёшь, потом ещё что-то — разные службы обходишь, и они должны расписаться в «волчьем билете».
В конце к начальнику зашла. Он посмотрел документы и говорит: «7 сентября осудили, а 26 октября уже выпустили. За свою жизнь первый раз такое вижу. Сколько ты заплатила?!»
Я отвечаю: «Аллах взятки не берёт. Нисколько не платила. Меня ни за что посадили, и слава Богу, что отпустили».
Он стал расспрашивать, знаю ли я что-то о тех женщинах, с которыми сидела, потом говорит: «Мне всё известно о твоих делах — как ты права делала и другое. С кем ты „работала“? Если не скажешь, домой сегодня не пойдёшь, будешь тут сидеть».
Я ему отвечаю: «Меня уже осудили, потом в Яшлыке допрашивали... Президент меня отпустил. Какое право ты имеешь меня задерживать? Распишись, и я пойду. Если будешь угрожать, пожалуюсь прокурору, что ты ко мне приставал». Он разозлился: «Да ты сумасшедшая! Не думай, что всё закончилось. Ты по жизни зеком будешь. Помни, я тебе в спину дышу, скоро загремишь с хорошим сроком, без амнистии».
После этого каждую неделю надо было к участковому ходить, отмечаться. Уже зима, декабрь пошёл, с маленьким ребенком как ходить? У него зубки режутся, а там обычно ждать долго приходится. А не придёшь — закрыть могут. Пришлось с участковым договариваться, он пользовался этим, как мог. То духи требовал для подарков своей второй жене. Или мог ночью позвонить, сказать: «Жена родила, давай, прямо сейчас мне торт испеки».
Если в районе случалось какое-то преступление — кража, ограбление или убийство, тех, кто с судимостью, сразу вызывали в полицию. И меня чуть что — тоже вызывали. Сидишь там по шесть часов, своей очереди ждёшь. Потом начинаются вопросы, спрашивают, что мне известно о совершённом преступлении. Я говорю: «У меня была экономическая статья — взятка. Что я могу знать про убийство в трёх кварталах от моего дома?» Они пытаются давить: «Сейчас с самого верха приказ пришёл возобновить твоё дело. С тобой Ходжа в Яшлыке недоработал. Почему ты говорили, что про хякима (главу администрации) ничего не знаешь? Когда у него внучка родилась, ты же торт пекла?» Вот так постоянно дергали.
Мама говорит: «Тебе житья не дадут. Уезжай в Турцию, а я за ребёнком буду смотреть».
В январе 2016 года купила билет. Но в аэропорту на паспортном контроле меня развернули, не пустили на рейс. Тогда через знакомых вышла на миграционную службу. Там говорят: «Ты — в „черных списках“, обычным путём не выедешь. Пока сиди дома, мы тебе скажем, когда взять билет и куда идти». 5 апреля у моей мамы день рождения был. Сидим, отмечаем. Вдруг звонит миграционщик, имя не буду называть, говорит: «Срочно покупай билет на шестичасовой рейс 7 апреля. На погранконтроле подойдёшь к такому-то окну». В общем, пропустили меня через «зеленый коридор».
Из самолёта позвонила знакомому, поблагодарила, он на прощание говорит: «Если хочешь, чтобы небо над тобой без клетки было, не приезжай сюда больше».
В Турции стала работать, бизнес свой наладила, спустя год маму с сыном к себе перетянула.
Тогда я ещё не знала, что мои проблемы с режимом на этом не закончатся. Но об этом как-нибудь потом поговорим.
memohrc.org
